Пишет Олег Николаевич
Не знаю, была ли эта публикация уже представлена ташкентцам, но таких вещей много не бывает… от себя прилагаю новые фотографии АФК (естественно найденные в сети…).
В Ташкенте, на Боткинском кладбище, покоятся отец, мать и старшая сестра бывшего главы Временного правительства России Александра Фёдоровича Керенского — Надежда Фёдоровна, а также её муж, известный ташкентский архитектор, профессор, один из основателей Ташкентского университета Георгий Михайлович Сваричевский, скончавшийся в 1936 году.
Не знаю, как сейчас, но во времена, когда я жил в Ташкенте, имён Керенских на крестах не было. Их сбили по просьбе семьи Сваричевских, опасавшихся привлечь к себе внимание властей, а также во избежание надругательства над могилами. Литая ограда могил, в которых они покоятся, и крест из чёрного мрамора, были изготовлены по проекту Г. М. Сваричевского в Петербурге. Он же завещал похоронить его «рядом с горячо любимой супругой». Об этом однажды рассказал мне его внучатый племянник – Виктор Владимирович Сваричевский, работавший в конце 70-х фотокорреспондентом журнала «Огонёк» по Узбекистану. От него, кстати, я также узнал, что Фёдор Михайлович Керенский скончался в 1912 году не в Ташкенте, а в Петербурге. По железной дороге в оцинкованном гробу его тело доставили в Ташкент и захоронили рядом с телами жены Надежды Александровны, скончавшейся в 1905 году и старшей дочери, скончавшейся в 1911 году.
Недалеко от Керенских-Сваричевских, как вспоминаю, находятся могилы других известных людей. В частности, видных служителей Ташкентско-Среднеазиатской епархии – митрополитов Никандра и Арсения, архиепископа Гавриила, архимандрита Бориса (Холчева) и потомков канонизированного в святые архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). Там же покоятся историк, этнограф, редактор «Туркестанской туземной газеты» Николай Остроумов, филолог, лингвист, автор «Толкового словаря русского языка», Дмитрий Ушаков, тюрколог, автор ставших хрестоматийными русско-узбекских словарей Виктор Решетов, создательница Ташкентской ассоциации пролетарских писателей Анна Алматинская. А ближе к центральной аллее – могила застрелившегося в Ташкенте автора прославивших его на всю страну «Районных будней», прозаика и журналиста Валентина Овечкина. Рядом могила режиссёра и педагога, одного из создателей узбекской оперы Эмиля Юнгвальд-Хилькевича – отца кинорежиссёра Георгия Юнгвальд-Хилькевича и массы… цыганских баронов.
Ну, то что на Боткинском были похоронены, например, Керенские – понятно. Их семья прожила в Ташкенте 20 лет. И почему здесь покоятся известные учёные, писатели, композиторы, тоже объяснимо: Боткинское для Ташкента – что Новодевичье для Москвы. И почему здесь, а не в Бронксе, похоронен родившийся в Нью-Йорке чемпион Америки в легком весе, заслуженный тренер СССР по боксу Сидней Джексон, у ташкентцев вопросов не вызывало. Именно столицу Узбекистана считал он своим домом. Но почему именно в Ташкенте так любили завершать земной путь цыганские бароны – загадка. Ну не потому же, что созданный в 1972 году местный театр музыкальной комедии неизменно включал в репертуар оперетту Иоганна Штрауса «Цыганский барон».
Хотя всё может быть. Цыганская душа – она ведь не менее загадочна, нежели русская, узбекская, еврейская, немецкая, украинская и прочие души. Поди разгадай её, когда ни я, ни мои приятели-журналисты не могли объяснить даже такой, казалось, пустяк, как цыганский обычай обсыпать свои могилы стреляными гильзами. Или обычай корейцев перед выносом гроба с телом покойного разбивать тарелку о порог его дома. Воистину кладбище – уравнение многих неизвестных с немногими известными.
Но возвратимся к Керенским и фактам, связывающим их семью не только с Ташкентом, но и с Мюнхеном. В мае 1889 года отца Александра Фёдоровича – Фёдора Михайловича Керенского перевели из Симбирска в Ташкент, назначив главным инспектором училищ Туркестанского края, что по «табели о рангах» соответствовало званию генерал-майора и давало право на потомственное дворянство. Туркестанский край, где он прослужил до 1910 года, стал вершиной карьеры Фёдора Михайловича. При нём только в одном Ташкенте открылось свыше 30 учебных заведений, в частности, первое одноклассное мужское училище, второе татарское мужское приходское училище, Мариинское женское училище, пятая и шестая русско-туземные школы, училище для мальчиков – бухарских евреев, частная школа Н. Гориздро. Благодаря его содействию и личному участию в немецком селе Тоболино (ныне это Южно-Казахстанская область) была открыта первая в Туркестанском крае немецкая школа. Он же создал географическое общество Туркестана. Это я всё к тому, что в современном Узбекистане продолжают публиковать труды о «кровопийцах-колонизаторах». Жили Керенские в служебной квартире в доме на углу улиц Тараккиёт (быв. Карла Маркса) и академика Яхьё Гуломова (быв. Гоголя), который снесли сравнительно недавно. Теперь на этом месте отель «Шератон».
В 1889 году восьмилетний Саша Керенский начал учиться в ташкентской гимназии, где зарекомендовал себя прилежным, успешным учеником. В старших классах у него была репутация воспитанного юноши, умелого танцора и способного актёра. Он с удовольствием принимал участие в любительских спектаклях, с особым блеском исполнял роли Хлестакова в комедии Гоголя «Ревизор» и Ивана Ксенофонтовича Иванова в комедии Островского «Лес». В 1899 году Александр Керенский с золотой медалью окончил гимназию и отправился в Санкт-Петербург для поступления на юридический факультет университета. Согласно существовавшим в те времена правилам характеристика на руки ученику не выдавалась, а направлялась спецпочтой в указанное им учебное заведение. Вот что говорилось в характеристике Александра Керенского: «24 июня 1899 г. Н. 993. Секретно. Г-ну Ректору С.-Петербургского Императорского университета… Имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что окончивший курс в текущем 1899 году во вверенной мне гимназии с аттестатом зрелости Керенский Александр имеет очень хорошие способности и выдающееся умственное развитие… с особенным интересом занимался историко-литературными предметами и отличался начитанностью. К требованиям гимназической дисциплины относился всегда с должным вниманием. Характер имеет живой и впечатлительный, но, как юноша благовоспитанный, дурных наклонностей никогда не проявлял; в политическом отношении он вполне благонадёжный…».
Первые студенческие каникулы летом 1900 года он провёл в Ташкенте, где познакомился со своей будущей супругой Ольгой Барановской. Спустя два года он возглавил Туркестанское студенческое землячество в Петербурге, членом правления которого была Людмила Фрунзе – родная сестра Михаила Фрунзе. В мае 1906 года, уже в качестве помощника присяжного поверенного, Александр Керенский снова прибыл в Ташкент, но не по доброй воле, а «под надзор полиции». Спустя четыре года он выступил главным защитником на процессе туркестанской организации социалистов-революционеров, обвинявшихся в антиправительственных вооружённых акциях. Процесс для эсеров прошёл благополучно, Александру Фёдоровичу удалось не допустить вынесения смертных приговоров.
Последнее пребывание Керенского в Туркестане связано с мобилизацией в 1916 году на тыловые работы 200 тысяч коренных жителей, которых до этого по законам Российской империи в армию не призывали. Указ о мобилизации спровоцировал бунт в Туркестане и Степном крае. Для расследования произошедшего Государственная дума создала комиссию во главе с Керенским, который, изучив ситуацию, возложил вину за произошедшее на царское правительство и потребовал привлечения к суду коррумпированных местных чиновников. Это создало ему имидж бескомпромиссного обличителя пороков царского режима и принесло популярность в среде либералов. Но в какой-то степени именно это явилось причиной гибели его младшего брата – Фёдора Фёдоровича Керенского, работавшего прокурором Ташкентской судебной палаты.
В 1918 году он внезапно исчез – ушёл из дома и не вернулся. Прождав сутки, его супруга Нина Алексеевна бросилась на поиски, следы привели в ЧК, где ей сообщили, что муж расстрелян, но тело выдать отказались. Позже историк-этнограф Николай Остроумов в своём неопубликованном дневнике «Судьбы народов и отдельных лиц», отрывки из которого публиковались в прессе, написал: «…Был убит выстрелом из ружья, потому что был братом А. Ф. Керенского, громкой славой которого восхищался… Нина Алексеевна поседела за одну ночь. У них с Фёдором Фёдоровичем была дочь, страдавшая туберкулёзом, вместе с которой спустя два месяца она уехала в Ялту и где следы их потерялись».
Несколько слов о происхождении А. Ф. Керенского. С отцовской стороны он происходит из среды русского провинциального духовенства. Что же касается матери, то Надежда Александровна (в девичестве Адлер) была дворянкой немецко-русского происхождения. Её отец (дед А. Ф. Керенского) был потсдамским, т.е. прусским, немцем. В русской армии он дослужился до чина подполковника. А с материнской стороны она была внучкой богатого купца, сумевшего, как тогда говорили, выбиться в люди из крепостных. И ещё примечательный факт. В Симбирске Керенские были дружны с семьёй Ульяновых, глава которой – Илья Николаевич – являлся непосредственным начальником Фёдора Михайловича. В январе 1886 года Илья Николаевич умер. В следующем году гимназию, директором которой был Ф. М. Керенский, окончил Владимир Ульянов (Ленин). Памятуя о доброй дружбе с его отцом, Фёдор Михайлович выдал Володе Ульянову прекрасную характеристику, открывшую путь в Казанский университет. Причём подписывая её, он, естественно, знал, что брат В. И. Ульянова казнён как государственный преступник несколько недель назад. В 1955 году у Александра Фёдоровича Керенского, который, наверняка, тоже знал об этом факте, спросили: «Почему вы не застрелили Ленина в 1917 году, ведь в ваших руках тогда была власть?» – «Я не считал его важной фигурой», – ответил бывший министр-председатель Всероссийского временного правительства. Но вот его «важной фигурой» считали и едва не ликвидировали в Мюнхене. Вот как это было.
В октябре 1952 года в Мюнхене при активной поддержке американцев был создан «Координационный цент антибольшевистской борьбы» во главе с Александром Керенским. В него вошли представители русских, украинских, грузинских, армянских, татарских, чеченских, туркестанских и некоторых других эмигрантских организаций, принявшихся не столько готовить свержение кремлёвского режима, сколько строить козни друг другу. Но советское руководство этим сварам-склокам, доходившим порой до рукоприкладства, значения не придало, решив, что Центр во главе с престарелым Александром Фёдоровичем способен если не свергнуть их, то крепко намять бока, и поручило МГБ СССР ликвидировать Керенского. Вот что вспоминал по этому поводу генерал-лейтенант МВД СССР Павел Судоплатов, курировавший в числе множества других секретных операций также ликвидацию руководителя Организации украинских националистов (ОУН) Евгения Коновальца и убийство Льва Троцкого: «Кажется, тогда нам позвонил Маленков и сообщил, что ЦК поручает мне важное задание, в детали которого меня посвятит министр МГБ Семён Игнатьев. Вскоре я был приглашён к нему в кабинет, где, как ни странно, он был один. Поздоровавшись, Игнатьев сказал: „Наверху весьма озабочены возможностью формирования Антибольшевистского блока народов во главе с Керенским. Эту инициативу американской реакции необходимо решительно пресечь, а верхушку блока обезглавить. Мне приказано безотлагательно подготовить план действий в Париже и Лондоне, куда предполагается приезд Керенского“». Вскоре операция была разработана. Ликвидировать Керенского поручалось сотруднику Бюро № 1 капитану Николаю Хохлову, во время войны принимавшему участие в организации убийства гауляйтера Белоруссии Вильгельма фон Кубе. Он должен был вместе с другой сотрудницей бюро, Ивановой, выступавшей под видом его тётушки, выехать в Париж. По прибытии на место Хохлов получил бы исчерпывающую информацию об объекте операции (о том, что предстоит ликвидировать Керенского, исполнителю акции не говорили). После чего ему следовало выждать удобный момент и застрелить неугомонного Александра Фёдоровича из пистолета, замаскированного под авторучку «Паркер». Однако незадолго до отъезда в Париж Хохлов отказался от выполнения этого задания. Свой отказ он мотивировал тем, что у него расшатаны нервы, трясутся руки и ноги. «Боюсь, промахнусь или попаду не в того, в кого надо», – бубнил Хохлов в кабинете Судоплатова. Начальник Бюро № 1 доложил Семёну Игнатьеву, что Хохлов, дескать, попал в поле зрения французских спецслужб, участвовать в операции не может. Ликвидацию Керенского отложили, а вскоре из жизни ушёл товарищ Сталин, и всем стало не до Александра Фёдоровича.
Обо всём этом впервые я услышал в начале 90-х в Мюнхене от некоторых тогда ещё здравствовавших членов Антибольшевистского блока народов, собиравшихся в Толстовской библиотеке, а также посещавших местный Кафедральный собор Русской Православной Церкви заграницей. От них же я узнал, что к Керенскому, в отличие от подавляющего большинства граждан бывшего СССР, весьма лояльно относятся члены одной из старейших армянских политических партий «Дашнакцутюн».Ну а связано это, как объяснил мне шеф армянской службы Радио Свобода, размещавшейся тогда в Мюнхене, возглавивший позже Институт армянских проблем Эдуард Оганесян, с тем, что в 1912 году Керенский на судебном процессе в Санкт-Петербурге защищал боевиков-революционеров из этой партии. В чём в чём, а в этом Эдуард разбирался хорошо, так как был не только доктором философии, но и входил в руководящее ядро «Дашнакцутюн», запрещённой в СССР, но продолжавшей выступать как основная национальная и организующая сила армянской диаспоры. Помню, тогда же, с шуточным посвящением от имени Александра Керенского, я подарил ему уникальный экземпляр книги «Армяне в Средней Азии» Аркадия Григорьянца, вышедшей в Ташкенте 1984 году и моментально объявленной «антинаучной», «антисоветской», «порочащей узбекский народ» и изъятой из всех книжных магазинов и библиотек республики. Но с Аркадием Григорьянцем я дружил, и он успел подарить мне экземпляр «главного труда своей жизни».
Александр Фитц
© Russkaja Germanija
№ 5, 2015. Дата публикации: 30.01.2015